1998

Измученный рыцарь с карманным драконом,
со взглядом блуждающим и отрешенным,
верхом на коне, до ушей пропыленном,
казался чужим в этом мире зеленом.
Дракон никуда на цепочке не рвался,
понуро молчал и простывшим казался,
садился, вздыхал задней лапой чесался,
ну, в общем, не двигался - передвигался.
И конь не старался держаться игриво:
повыщипан хвост, измочалена грива,
копыта не чищены, морда соплива...
и рыцарь болтается так сиротливо.
Но тут из цветов (абсолютно без грима)
цветастая бабочка. Неповторима!
Взлетела к дракону, судьбою гонима,
А он ее хвать языком. Только мимо!
Ах, как он кричал! Как он с места сорвался!
Ах, как он потешно за бабочкой гнался!
Коня за собой на цепочке волочит,
а тот упирается (словно не хочет).
И рыцарь (что делать!) трясется, но мчится,
и что-то кричит. Ну никак матерится!
Вдруг... общая куча...драконы...копыта...
истерзанный рыцарь....забрало разбито...
И медленно-медленно, (словно не знает),
над всем этим бабочка мирно взлетает...
Давайте ж, за бабочек мило парящих,
драконов дразнящих и смуту вносящих,
за сказочных бабочек и настоящих
поднимем бокалы, друзья!!!

Когда я узнаю, что завтра мой день умирать -
я зубы почищу, помоюсь, разденусь и... спать.
Я встану за час до рассвета и вылечу в лес,
куснув, по дороге, неспелую мякоть небес.
(Эх, мне бы Саяны, тайгу, мне б тебя, Енисей,
да времени нету кружить над планетою всей)
Над соснами тихо крутясь, буду шишки сшибать,
живот шекотать о хвою и полянку искать.
Потом упаду на сырой и податливый мох,
и с неба слизну недожаренный звездный горох.
Я ноги запрячу в туман, закричу: Эге-гей!
(И тут неожиданно вспомню о смерти своей)
И, выпив растекшийся розовый солнечный сок,
вернусь, напугав рыбаков, в свой родной городок...